За одной из бочек я нашёл мёртвого голубя. Его тело выкатилось, когда шваброй я выметал пыль вперемешку с мукой и порохом. Ничего особенного не произошло. Просто тело голубя. Многодневное и высохшее. С дребезжащими ракушками в области, где когда-то был живот.
И всё же от этой находки мне стало не по себе. Откуда взяться городской птице на корабле с кучей ублюдков, которые девять десятых своего существования видят одно только море без краёв? Получается, что кто-то из этих ребят вконец съехал и носит трупы птиц в карманах, как талисман наудачу или просто, чтобы перед сном сунуть осыпающуюся тушку под голову.
Труп голубя на борту пиратского корабля – это вещь, в корне переворачивающая общую картину происходящего. В конце концов, бросив работу, забив на кредиты и головняк с бывшей девушкой, я спешил сюда не за тем, чтобы попасть в плавучую психбольницу. Я ждал приключений иного рода. А вместо сабли и пистолета мне выдали швабру, да ещё сослали в помощники к повару, который заставляет называть его не иначе, как Коки-Рокки. Теперь ещё этот явный признак всеобщего помешательства. Что дальше? После камбуза меня отправят выносить утки из-под тяжелобольных.
Нет, нужно во всём разобраться, пока не поздно. Расставить всё по местам. А то, что я подписал этот поганый пиратский кодекс – ещё не значит, что мною можно вертеть, как офисным планктоном на удалёнке.
Я думал-думал обо всё этом, начищая полы камбуза шваброй. Морская качка совсем не вызывала во мне тошноты, а только больше погружала в раздумья. Каждая новая мысль нанизывалась на предыдущую, обволакивая искомую всё большими слоями обстоятельств. Что если?.. А может быть они?.. Или всё дело в том человеке?..
За размышлениями я не заметил, как приблизился к пиратской кухонной плите. Здесь швабра начала натыкаться на всё больше выступов, а потом и вовсе врезалась в ногу Коки-Рокки:
— Простите, Коки-Рокки, сэр!
— Ничего, дружище! – у кока под глазом зиял фингал, похожий на гроздь спелых виноградин, но рот его улыбался, – Задумался о чём-то, братишка? Как тебе у нас, кстати? Наверное, ждёшь-не-дождёшься первого абордажа? Я тоже когда-то был таким, как ты. Впервые вступив на судно вот таким мальчишкой…
Слушая Коки-Рокки, я не переставал работать шваброй, а он не переставал готовить стряпню. При этом руки его успевали не только за ножом, половником и сковородками, а ещё и жестикулировали, помогая рассказывать историю жизни. Размеренная басовитая речь кока немного меня успокоила, я даже принялся двигать другие бочки. Пожалуй, что мысли мои и дальше стали бы развиваться в радужном ключе, если б из-под одной пузато-деревянной подружки, я не выкатил ещё один труп. На этот раз крысы.
— Коки-Рокки, да что здесь у вас происходит?! – в волнении я уронил швабру. А может и швырнул. Звук получился хлёсткий.
Кок прервал рассказ, отложил кухонные приборы и приблизился ко мне:
— Что это у тебя там, братишка? А ну-ка! Ах ты, гадина какая, ты посмотри на неё! Это та самая дрянь, которая таскала у меня гречку на протяжении всей нашей экспедиции в Карибский бассейн. Теперь-то я знаю её в лицо и смогу распознать её родственников для хладнокровной мести!
— Что?! Я…
— Брось, парень! – кок разразился смехом, чем-то похожим на пердёж сатаны, – Что тебя так рассердило?! Ты разве не слыхал, что на каждом корабле положено быть крысам. Эта, похоже, умерла от старости, а значит, не собиралась отсюда бежать. А значит…
— Мы не тонем…
— Молодцом! Что-то ты знаешь. Я слышал, ты сюда попал из городской жизни? – говоря это, он подхватил крысий трупик за хвост и запульнул им в иллюминатор.
— Так и есть… знаешь, Коки-Рокки, труп крысы меня не особо удивил. Просто он мне напомнил о кое-чём другом. Пойдём, покажу.
Я провёл своего начальника к трупу голубя в другом конце камбуза. Света там было куда меньше, а иссохшее тельце птицы совсем терялось на фоне просоленных досок. Я сел на корточки и указал. Коки-Рокки склонился и вытаращил глаза:
— Матерь Божья, а это сокровище как сюда попало?!
— Вот и я о том же! Откуда здесь труп голубя?! Ведь это городская птица!
Кок бережно подхватил трупик птицы и поднёс к самому лицу, затем он прошёл поближе к свету и тихо пробубнил:
— Это горлица! И однажды капитан чуть не открутил мне из-за неё яйца! У нас эти пташки все на пересчёт! Где ты её нашёл?
Я растерянно указал на бочки в тёмном углу.
— Ты молодец, парень. Из этой тушки пирога уже, конечно, не получится, но вот супец я сварю отменный! Капитан будет в восторге! Я обязательно расскажу ему, какой у меня талантливый помощник! Что ж, не теряй времени, продолжай в том же…
Конца фразы я не услышал, потому что выбежал на палубу. Трудно сказать, отчего конкретно меня тошнило в тот момент. Все мысли и чувства смешались. Возможно, мне просто хотелось в последний раз увидеть родную землю. Но вокруг виднелось только море в краснеющем закате. Прямо над ухом я услышал хриплый голос:
— Эй, сынок, а ведь ты новый помощник Коки-Рокки? Не подскажешь, что у нас сегодня на ужин? – это был капитан.
Я только мельком увидел его насмешливую седоватую бороду, чуть закрывающую шею. Фингал, удивительно похожий на виноградную гроздь под глазом кока. И ещё у капитана что-то не так было с осанкой. Левое его плечо располагалось значительно ниже правого. Из-за этого казалось, что он всё время как бы чего-то ожидает от меня с искренним интересом. Но я отвернулся.
Мне хотелось высказать всё капитану. Излить свои переживания. Попросить развернуть к чёртовой матери эту каракатицу, но я только склонился над морем и выпростал в него часть себя.
Мягкая капитанская рука похлопала меня по спине. С другого конца палубы донёсся смех из нескольких голосов. Я вглядывался в переливающиеся красно-синие волны и понимал: «Назад пути нет».
